Как правильно фоткаться бабам на аватарку - http://i.postnext.com/img_set20/y6jj6_005.jpg
Как правильно фоткаться бабам на аватарку - http://i.postnext.com/img_set20/y6jj6_005.jpg
Мы с вами не этуали. Мир часто бывает груб.
Покойник без ритуала - просто съедобный труп.
Но, кроме надгробной стражи и мессы за упокой,
Придумали много важных идей, и все под рукой.
все мерзнут, будто коала в пределах родных широт.
покорность без ритуала не каждый переживет.
над кем-то держали свечку, о ком-то сняли кино.
овечке дали словечко, и стало не все равно.
подружимся с кем попало, а после держать ответ.
предатель без ритуала - не циник и не поэт.
зарежут беднягу в роще, где книжник не ночевал...
Конфуцию было проще. Он знал, где взять ритуал.
http://mirandagluk.diary.ru/p190323436.htm http://mirandagluk.diary.ru/p190323436.htm
Тушеная Собака (свадебное блюдо)
Ингредиенты:
3 кг собачьего мяса, 1,5 чашки уксуса, 60 ядер черного перца (перемолоть), 6 столовых ложек соли, 12 головок чеснока (раздавить), полчашки растительного масла, 6 чашек резанного лука, 3 чашки томатного соуса, 10 чашек воды, 6 чашек зеленого перца (нарезанных стручков), 6 лавровых листков, 1 чайная ложка острой перечной приправы, 1,5 чашки ливерного (или печеночного) паштета, 1 целый свежий ананас, нарезанный ломтиками толшиной в 1 см
1. Сначала нужно убить собаку среднего размера, осмолить (сжечь шерсть).
2. Аккуратно снять шкуру пока она еще горячая после осмаливания.
3. Порезать мясо кубиками примерно 2.5 см толщиной. Замариновать мясо в смеси уксуса, перца соли и чеснока на 2 часа.
4. Обжарить мясо на масле в большом котле на сильном открытом огне, потом добавить лук и ананас и жарить до их мягкости.
5. Добавить томатный соус и воду, добавить зеленый перец, лавровый лист и острый соус.
6. Закрыть крышкой и зарыть котел в угли, тушить пока мясо не будет готово. Добавить ливерный паштет и готовить еще 5-7 минут.
http://cs419918.vk.me/v419918002/569e/wobiTvAOUi4.jpg с праздником, няши.
Инструкция - как поступать, если на вас завели дело по "оскорблению чувств верующих":
1) пишите заявление о закрытии уголовного дела за отсутствием пострадавших; это от следователя потребует заявлений от так называемых верующих заявлений в письменном виде.
2) пишите встречное заявление о клевете, сообщение о заведомо ложном преступлении, о лжесвидетельстве и мошенничестве с целью использовать судебную систему с целью обогащения.
Установление факта, что человек является пострадавшим согласно УПК должно быть основано на экспертизе, в основу экспертизы должно лечь научное исследование.
3) Если верующий относит себя к православию или христианству, просите его процитировать евангелии от Матфея глава 17 стих 20, где четко указывается критерий по которому человек обладает верой, т.е. является верующим, а именно - человек должен обладать телекинетическими способностями и двигать горы или хотя бы исходя из пропорции горчичное зерно - гора, постоянная планка (минимальный размер во вселенной, т.е. и для веры) - кирпич весом 1 кг 600 грамм. Требуете проведения научной экспертизы по сдвиганию силой слова или молитвы этого кирпича в суде.
Если человек не может этого сделать - значит он никакой не верующий со всеми вытекающими последствиями как для вас (вы оправдываетесь), так и для так называемого верующего - тюремное заключение за заведомо ложный донос, лжесвидетельство и мошенничество.
В Лондон береза удрала,
В Лондон плешивая сбежала,
Люли, люли сбежала.
Люли, люли с деньгами.
Не кому березу поймати,
Не кому плешивую поймати,
Люли, люли ведь Лондон.
Люли, люли долече.
Вот послали прокуроров,
Хитрую березу сломати.
Люли, люли из Лондона.
Люли, люли да выслать.
Срезали с березы миллиарды,
Срезали в судах, да в разводах.
Люли, люли забрали.
Люли, люли бабосы.
Начала береза страдати,
Начала в депрессию впадати.
Люли, люли без денег.
Люли, люли бюджетных.
И пошла береза помыться,
Ключевой водою политься.
Люли, люли шампунем.
Люли, люли на плеши.
Вдруг влетает в душевую шарфик,
Шелковой упругой струею.
Люли, люли шарфик.
Люли люли удавка.
Повязали на березу шарфик,
А может и сама повязала.
Люли, люли бывает.
Люли, люли с шарфами.
Вот и засохла береза,
В Лондоне чужом и туманном.
Люли, люли не жалко.
Люли, люли всем похуй.
http://rusbody.com/body50.html
Есть что-нибудь такое для нищебродов без качалки?
Ни одному государству не нужна свободно распространяемая информация, совокупность мнений и учений может радикально отличаться от курса, навязываемого государством. Если все узнают, что под страшным словом 'наркотик' скрывается сложная классификация психоактивных веществ, действующих самым разнообразным образом, и далеко не каждое из которых априори наносит вред. Если все узнают, что эфобефилия, часто именуемая педофилией для придания большей значимости, не порок. Если все узнают, что молодые модели, участвующие в съёмках, не приобретают сразу же психическую травму и не становятся изгнанниками общества. Если каждый узнает, что суицид не является необычным явлением, навеянным средствами масс-медии, а запрет информации подогревает интерес. Если каждый будет знать эту и многую другую информацию, в настоящий момент фильтруемую, как тогда управлять обществом, под каким предлогом направлять его в русло? Если глобализация станет по-настоящему глобальной, как тогда сказать народу X, что народ Y претендует на их свободу, а Z являются террористами, только и строящими планы уничтожения X? Как ещё вызвать гнев, если не лицемерием и сокрытием всей картины реальности? Информацию нельзя остановить полностью, всех наркоманов не отправить работать во благо общества, у любящих взрослых не отобрать любовь к детям. Государство, в попытке сохранить власть, лишь приближает свою смерть. Скажем 'давай до свидания, государство' и будем делиться информацией, пока есть возможности, пока живы. И да не будем клевать на известную уловку - проявлять свой героизм, излишне подвергая себя опасности. Мы действуем незаметно, мы существуем в гормонии с существующим.
Новый стих Быкова на смерть Уго Чавеса: http://www.youtube.com/watch?v=hD9IwX9-xsI В кои-то веки нормально сделали, жёстко так. Социалюгам и труподрочерам так припекло, что они забрызгали всю ленту комментариев.
Когда гусарский полк входил в уездный город N, уездные мужчины вымирали, а женщины, построившись вдоль деревянных стен, гусарский полк глазами пожирали. Бросали в воздух чепчики, и лифчики, и проч. Гусары на лету ловили юбки. Потом лилось шампанское, и опускалась ночь, и начинались яростные рубки.
Гусарский полк не воевал: летал туда-сюда и отдавал досуг увеселеньям, исправно выбирая для постоев города с преобладавшим женским населеньем. Там жили полчища ткачих, вязальщиц и врачих и всяческих валяльщиц завалящих. Мужчины прятались в лесах, давно уже ничьих, – да их и мало было, настоящих.
Зато каков гусарский полк! Полковник Гребанько, известный широтою и азартом, метал ножи, джигитовал и выпивал легко бутылку рома – залпом, суки, залпом! Седой, квадратный, с мордой цвета печени сырой, весь в шрамах от бесчисленных дуэлей – он ехал впереди полка, как истинный герой, любимец женщин в возрасте дуэний.
О, что до свежих, до девиц, – для них на всякий вкус хватало лиц. В любом собранье женском всегда фурор производил Д'Эрве, силач-француз, чей прадед в плен попался под Смоленском. Французу-прадеду весьма понравилось в полку, и он остался, несмотря на толки, – игрок, жуир, бретер, в долгу буквально как в шелку… Служили там и все его потомки. Грузинов первый, из грузин, воспитанный жарой и вольницей Колхиды плодородной, – его ближайший конфидент был Муромцев второй, хотя блондин, но очень благородный. Ужорский, слава наших дней, вязавший кочергу морским узлом, – пленительный Ужорский! – и Бурцев, назначавший всем свидания в стогу. Такой его был способ ухажерский.
Когда гусарский полк входил в уездный город N, от прочих городов неотличимый, – сам мэр протягивал хлеб-соль и не вставал с колен, не в силах ощутить себя мужчиной. Мужчины – вот! Петров четвертый, Батеньков шестой – ты не сравнишься, как бы ни извелся. Они вставали на постой – и это был постой! Стояло все, включая производство.
«Скажите, как там на фронтах?» – нежнее ранних птах стонали толпы барышень покорных. «Да что ж, мамзели, на фронтах? Все то же – трах-тах-тах!» – им сдержанно ответствовал полковник. «Когда закончится война?» – «Не знаю, не штабной. Боец. Скажи-ка, дядя, ведь недаром? Да что нам, собственно, война? Мы вскормлены войной! И так ли жали нас под Кандагаром!»
Под Кандагаром никогда, как сказано уже, он не бывал. Всегда, в жару и стужу, не отвлекаясь, он на том сражался рубеже, откуда вылез род людской наружу. И весь его гусарский полк – как, в сущности, любой гусарский полк, других полков страшнее, – хотя и двигался вперед, разбуженный трубой, но устремлялся в эти же траншеи.
«А ну-ка, цыпочки, за мной! Повзводно! Те-те-те!» – кричал полковник, бил себя в лампасы – и полк со свитой из девиц шатался в темноте по кабакам и пожирал запасы. Когда же съеден был запас и взяты в сладкий плен все женщины (все женщины рыдали), – полк неохотно покидал уездный город N и устремлялся в глинистые дали. Копыта вязли. Дождь хлестал, и было далеко до города, который обозначим N + 1. И впереди полковник Гребанько качался на коне своем казачьем, Д'Эрве, вальяжный, как Самсон, уставший от Далил, мурлыкал по-французски под сурдинку, а пьяный Муромцев, блондин, с Грузиновым делил последнюю уездную грудинку.