Триста Спартанцев отважных предались объятьям Морфея,
После кровавых сражений в ущелии при Фермопилах.
Лишь жалкий раб, что прислуживал воинам Спарты,
Чистит на нужнике грязном уборные урны.
Я же в дозоре стою на костре караульном,
Лишь не проспать бы лазутчиков Ксеркса презренных.
Но длань моя утомилась мой уд ублажая
В долгих походах даруя усладу Онана.
Целую ночь у костра меня думы терзают:
С кем бы предаться утехам из воинов славных?
Вот возлежит под утёсом, объятый Морфеем,
Воин Ефремий, что в ратных делах закалённый.
Храбрый Евстафий своею могучей десницей
Уд натирает свой маслом зелёной оливы.
Мавр Фахрутдин оглашает окрестные веси
Храпом могучим своим, словно Зевс-Громовержец.
Лишь Филимоний с тревогой как лань встрепенулся,
Только заслышав сей храп, словно грома раскаты.
А Велизарий, Беотийский юноша знатный,
Щёголь лукавый, шельмец с красотой Аполлона,
Слишком уж был привередлив в удах и разборчив,
Чресла радушны его не для каждого воина.
Воин Евгений, земель Фессалийских потомок,
Локоны длинны его, словно кудри Самсона,
Слишком встревожен во сне, всё тот бой вспоминает,
Где он сражался в рядах Македонского войска.
Я же, глупец, всё в дозоре стою тёмной ночью,
Рати Спартанской глубокий их сон охраняя.
Как же мне хочется ласки мужской нестерпимо
Братьев своих по мечу и их чресел упругих!
Словно копьё Македонцев насквозь вражий щит пробивая,
Жаждет мой уд неуёмный пронзить тыл воителей Спарты!
Лишь моя длань всё ласкает мой жезл пурпурный,
Весь в предвкушении новых любовных свершений.
Всё же набрался решимости я, и дозор свой покинул,
Шествую рысью средь тесных рядов сном объятых:
Где ж тот воитель, что Козью Тропу для вторженья,
Мне отворит прямо с тылу, меча вожделея?
Меч свой вонзил бы по самый эфес рукояти,
Словно неистовый сокол клюв в агнца вонзая.
Кто же мой брат по мечу, что готовый отдаться,
Чресла свои ненасытные жаждя предать пораженью?
Эврика! Слава Богам, вот мой сердца избранник,
Тот Афинянин младой дремлет, тыл оголяя!
Скоро уж вторгусь я в крепость его, и не медля,
Ринувшись в бой, словно дикий скиф-завоеватель!
И с рыком льва, я вонзил свой клинок прямо в ножны
Сына Афин, торжествуя победу Спартанцев.
Лик Афинянина конским седлом прижимая,
Я триумфально иду по тропе его узкой!
Смрадной клоаки поток мне мой путь облегчает,
Узкой тропой я теснюсь по тернистым ущельям.
Лишь афедрон Афинянина, натиску сдавшись,
Грузно скрипит, как седло Буцефала от дальних походов.
Боги! Блаженство моё не опишет Гомер в "Илиаде"!
Я словно был вознесён к пьедесталам Олимпа!
Семя моё оросит эти дебри Аида,
Тесная щель зацветёт, словно Сад Гефсиманский!
Словно Везувия жерло вулкана извергнуло лаву,
Уд напряжённый мой семя извергнул в верзоху.
Бурным потоком ключа, что в жару освежает,
Вылилось семя моё из ущелья тугого.
Я воспою для потомков сие неземное блаженство,
Что даровали, мольбам вняв моим, справедливые Боги Олимпа!
Словно гетеры прекрасные душу мою усладили,
Или сама Афродита, красы величавой богиня!
С уважением прославленный Леонид, царь Спарты, 480 год до Нашей Эры. Г.Фермопилы
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/a/ae/L%C3%A9onidas_aux_Thermopyles_%28Jacques-Louis_David%29.PNG/800px-L%C3%A9onidas_aux_Thermopyles_%28Jacques-Louis_David%29.PNG