1. Анкета, которую заполняют перед отправкой: хотел бы, чтобы меня похоронили/кремировали; местоположение кладбища; личные вещи, которые надлежит похоронить со мной; тип надгробия; отрывок из Писания, который надлежит прочесть; музыка, которую надлежит исполнить. Очень good. 2. Не понял момент. Автомобиль подорвался в колонне. Они его зачем-то доставляют на базу и подвергают санобработке, вплоть до дезинфекции перекисью водорода. Затем собираются куда-то отправлять.

Под Олимпиаду специально выпускают рекламные ролики со спортсменами. Спонсорские и не только. Почему-то ещё не дотумкали до того, чтобы мужиков снимать в рекламе эпиляторов. Пловцы или бегуны бреют же ноги. Было бы вполне в веяниях времени.

Скотство - травить так человека. Это свидетель по делу Pussy Riot, кто не знает.

Оцелотики, что зачитать сначала? http://flibusta.net/b/277876 - Николай Варенцов "Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое". http://flibusta.net/b/51063 - Альберт Шпеер "Воспоминания". http://flibusta.net/b/290362 - Дэвид Финкель "Хорошие солдаты". http://flibusta.net/b/35249 - Курцио Малапарте "Техника государственного переворота". http://flibusta.net/b/259638 - Курт Рисс "Тотальный шпионаж". http://flibusta.net/b/259929 - Патти Смит "Просто дети". К чему-то, может, вообще не прикасаться?

Как женщина бросала курить. > Очень помогает секс. Особенно хорошо, если анатомия вашего партнера и ваша сексуальная ориентация позволяют вам делать минет - так достигается некая тактильная и вкусовая стимуляция, слегка компенсирующая сигарету. Я думаю, что если бы я действительно задалась целью хорошо подготовиться к бросанию курить, мне стоило бы завести нескольких мальчиков, чтобы в течение недели делать минет каждый час - и я тогда пережила бы абстиненцию заметно легче. <http://asena.livejournal.com/535630.html>

Амосов не пошёл. Брошюру "Моя система здоровья" быстро проглотил, но там прописные истины. Автобиографические записки очень рваные, тяжело читаются. Николай Михайлович вообще личность мрачная, депрессивная. Он постоянно рефлексирует. Полная противоположность оптимисту Углову. Последний, кстати, упоминал Амосова аж два раза в своей книге. Приведу наиболее характеризующий обоих отрывок: «Один крупный хирург писал в своих записках, что он старается не сближаться с больными, не привыкать к ним: в случае несчастья не так переживаешь... Бесспорно, в этом заключен определенный смысл. Однако я сторонник противоположного взгляда. По-моему, если хирург ближе знает больного, если тот стал роднее и дороже за время их знакомства, он с большим вниманием отнесется ко всем мелочам предоперационной подготовки и послеоперационного ухода. И в ходе операции перед ним будет не человек «без имени», а хорошо известный ему человек, без которого уже трудно представить существующий мир».

Не, ещё забыл. «Знаю, что кое-кто готов мне возразить, но я уверен в правоте своего суждения: ажиотаж, который мы нередко наблюдаем вокруг футбола, нельзя назвать здоровым и тем более полезным. Футбол в смысле физического развития, что он может дать человеку, не отличается выгодно от других видов спорта, а в смысле красоты и эстетики явно уступает таким играм, как волейбол, баскетбол, теннис. И, право, приходится лишь удивляться, что футболу уделяет так много внимания и печать, и радио, и телевидение. Вот, скажем, о состоявшейся сложной операции, которая, как чудо, вернула человеку жизнь и здоровье, газета не считает нужным дать три-четыре строчки, а о том, что одиннадцать молодых здоровых ребят из одного города закатили мяч в ворота других почему-то извещается весь Советский Союз, даже весь мир, и каждый из молодцов бывает назван поименно! Мне думается, что поднимать ажиотаж по поводу и любого другого вида спорта вряд ли следует. Да и какой вид спорта, в том числе и футбол, нуждается в ажиотаже? Чтобы внести окончательную ясность, скажу: лично я за футбол, но против футболомании! Кстати, если бы наша пресса, телевидение и радио хотя бы часть того времени и тех сил, что ежедневно отдаются ими футбольно-хоккейной теме, переключились на пропаганду медицинских знаний и борьбе с вредными привычками: пьянством, курением, грубостью и тому подобному, — пользы для народа было бы во сто крат больше! Поверьте, что даже пятиминутная беседа, допустим, о насморке, говоря спортивным языком, результативнее двухчасового ажиотажа вокруг того, куда загнали шайбу...» Там дальше ещё про шахматы было, но сейчас совершенно не актуально.

Всё, с "Сердцем хирурга" Углова закончил. Фёдор Григорьевич как-то легко обошёл стороной свою личную жизнь. Да, написал, что женился, и даже упомянул, что у женщины было уже дитё. Некоторое время работали вместе на периферии, в глубокой провинции. Родился свой ребёнок. Потом жена исчезает из поля зрения совсем. И описание быта у него не встретишь. Следующий у меня на очереди, видимо, Амосов.

Прощаясь со мной, отец Вити Горского говорил: — Да, Федор Григорьевич, в повседневности дел мы порой не замечаем, что имеем. Даже как-то перестаем понимать, что принесла нам Советская власть. Мой дед, по рассказам отца, надорвался и умер от непосильной работы на шахте капиталиста. Мой отец был матросом и получал тычки в зубы от владельца парохода. Лишь после революции он почувствовал себя человеком... И все равно был бы жив, удивлялся бы и радовался: его внука приняли в одну из лучших клиник страны, его обследовал, лечил и оперировал профессор... И все это бесплатно! Где еще такое возможно?! Он произнес эти слова с таким искренним, почти детским восторгом, что я, взглянув на него, невольно поду­мал: «И впрямь невероятное становится у нас привычным. Не грех всем нам почаще задумываться над этим...» Мне, к месту упомянуть, часто приходится бывать за рубежом. И я видел там, как болезнь лишь одного члена семьи приводила к полному ее обнищанию... Огромная плата за каждый день пребывания в больнице, за обследование и услуги. Особенно дорого стоит сама операция: отдельно оплачивается работа хирурга, ассистента, наркотизатора, операционной сестры... Мне привелось побывать во многих странах, я наблюдал и изучал разные системы здравоохранения. Среди многих зарубежных коллег есть хирурги, которыми я восхищаюсь; встречается немало образцовых медицинских учреждений. И все-таки, я могу с радостью и с чистой совестью заявить, что наша советская система здравоохра­нения — самая гуманная и человечная в мире. В частности, у нас нет и не может быть в сфере медицины крупных афер, повсеместного надувательства, финансовых махинаций за спиной больных. В мире, где царит капитал, подчас и страдания людские служат ареной жульничества и авантюр. Мы нередко читаем в газетах о финансовых злоупотре­блениях, крупных аферах высших государственных чинов ка­питалистического мира. Случается, что в таких аферах бывают замешаны даже министры. В нашем сознании невольно возникает вопрос: как бесчестный человек мог достичь такого высокого положения в обществе? Ведь у нас, прежде чем человека выдвинут на такой пост, он проходит тщательную проверку на других, значительно меньших постах. Его изучают, к нему присматриваются. И если уж человек проявил себя хорошим организатором, большим специалистом — тогда только ему доверяют дело большой государственной важности.

— У больной пульс частит! Давление снижается! «Вот оно, думаю, началось!..» Симптомы грозные, но остановить операцию нельзя. Пока отверстие не расширено, все наши мероприятия по поднятию сердечной деятельности будут бесполезны... Обрабатываю палец, смазываю его сначала йодом, а затем вазелиновым маслом, чтобы на пальце не образовались тромбы, вставляю его в предсердие... Никак не могу нащупать отверстие! И волнуюсь, и опыта еще нет... Вот, кажется, оно! Какое маленькое, даже кончик пальца не входит, не больше шести-семи миллиметров в диаметре!.. С силой надавливаю на его край, рву комиссуру... палец свободно проходит в отверстие... Может быть, надо расширить его побольше?! Но нет! Наркотизатор подает тревожные сигналы: давление упало совсем резко! Я и сам вижу, что сердцебиение очень частое, того и гляди, перейдет в фибрилляцию, а за ней — остановка сердца... Извлекаю палец из предсердия, на ушко накладываю зажим и решаю сделать легкий массаж. Однако едва прикоснулся к сердцу, оно сразу же остановилось! Мелкие подергивания мышцы... Это смерть! По-моему, кто-то из помощников даже вскрикнул. Мне не до эмоций. Что-то надо делать! Приступаю к массажу сердца. Дать питание мозгу, иначе через три минуты умрет кора, и тогда что бы ни делали, все будет бесполезно! — Усильте подачу кислорода! Адреналин в сердце! (Это наше последнее средство!) Переливайте кровь сильнее! В две вены! Приготовьте введение крови внутриартериально! Массирую пять... семь минут... Неужели и на этот раз смерть на операционном столе?! Теряем человека и — такой, значит, по только начинающемуся делу удар, что оправиться после него будет нелегко. Но главное, человек и жизнь, жизнь и человек... Таня Градусова! Еще секунды ее жизни. Уже секунды. Если не сделаю сейчас чего-то особенного, она умрет! Массаж не помогает. В подобных случаях некоторые хирурги применяют электрический разряд с помощью специального аппарата — дефибриллятора. Но у нас его еще нет... Что же делать? Что! И мгновенная, как озаренье, мысль: а если применить прямой электрический удар без аппарата? Такого никто еще не делал, невозможно предугадать, что из этого получится, но это лучше, чем просто смириться... Практически Таня уже несколько минут мертва, жизнь поддерживается только массажем! Говорю наркотизатору: — Срочно принесите электрические провода, зачистите их на концах... Заверните весь провод в стерильное полотенце, дайте мне! Тот, кажется, понял, на что я иду, выполнил быстро и точно... Беру один конец провода с обнаженными усиками в руку, второй конец прошу вставить в розетку. Напряжение в электросети 127 вольт... Физиологическим раствором смачиваю салфетки и накладываю их на сердце Тани с двух сторон. К салфеткам прижимаю обнаженные провода. — Со счетом три, — говорю наркотизатору, — вклю­чите рубильник и выключите как можно быстрее, через долю секунды! Поняли? Итак... приготовились... раз... два... три! Электрический удар! Вспышка, ослепительные искры! Фибрилляции нет... А если сердце не фибриллирует, его уже никак не заставишь работать! Но что это? Легкое сокращение сердца! Второе... Через секунды — третье... И... сердце забилось! Бурно... весело (начал действовать адреналин)!

Собаченьки, сделайте, пожалуйста, кнопку подписки на тред в вебморде. И до кучи. Где можно увидеть все тэги пользователя? Вроде, было же.

Замечательная новость пришла из, казалось бы, оплота традиционных устоев. >> Оксфордский университет поменял свой строгий академический дресс-код по просьбе трансгендерных студентов. Со следующей недели во время сдачи экзаменов и посещения официальных мероприятий студенты больше не будут обязаны носить официальную одежду, которая считается традиционной для их биологического пола. Это значит, что мужчины смогут носить юбки и чулки, а женщины - надевать костюмы и галстуки-бабочки. По старым правилам, студенты мужского пола должны непременно носить темный костюм, черные туфли, белую бабочку и белую рубашку. Женщинам следовало наряжаться в темную юбку или брюки, белую блузку, черные чулки и повязывать черную ленточку на шею. <http://www.bbc.co.uk/russian/rolling_new.....nder.shtml>

«История хирургии хранит немало примеров, когда боль­ные соглашались на любую операцию, зная, что надежда на благоприятный исход ничтожна. Самый маленький, крошеч­ный шанс на спасение — лучше, чем ничто... Серьезные же попытки избавить больных раком пищевода от страданий оперативным путем начались лишь в двадцатых годах нашего столетия. Однако все операции, как правило, кончались печально, и хирурги, предпринявшие их, после нескольких безуспешных попыток прекращали работу в этом направлении. Наибольшее упорство в ту пору проявил известный немецкий хирург Зауербрух, руководивший клиникой в одном из городов Швейцарии. Он сделал сорок грудных операций на пищеводе, и все сорок его подопечных погибли. В швейцарский парламент поступил запрос: можно ли хирургу, в частности Зауербруху, разрешать проводить операции, от которых больные умирают? Парламент, обсудив этот вопрос, вынес решение в пользу врача... После этого Зауербрух осуществил еще несколько операций на пищеводе и... прежний скорбный итог. От него, не выдержав поголовной смерти всех больных и травли, поднятой бульварными газетами, ушли любимые ученики — его постоянные ассистенты. Подавленный, разуверившийся Зауербрух вынужден был прекратить операции, так и не добившись излечения ни в одном случае... Столь же печально окончились попытки операций при раке нижних отделов пищевода со стороны брюшной полости у нашего соотечественника профессора Сапожкова. Приблизительно такое же, как у Зауербруха, количество проведенных операций, и ни одного успешного результата... Профессор Сапожков, отчаявшись, тоже опустил руки».

Про финскую войну. «Страшные рваные раны были у бойцов от финских разрывных пуль! Такие пули вырывают значительные участки тела, крошат кости, и если выстрел пришелся в грудь, ребра переломаны, через огромную зияющую рану проходит воздух, и когда он, особенно холодный, достигает плевральной полости, сразу же наступает тяжелый шок от раздражения плевры. Его так и назвали: плевропульмональный шок. Крайне тяжелое состояние раненого усугублялось постоянным засасыванием и выхождением воздуха через рану… Чтобы справиться с таким шоком, мы после введения раненому морфия и переливания крови герметично закрывали рану. А сама операция, поскольку приходилось ее делать под местной анестезией, была очень болезненной. Между тем на нашем участке боевых действий из-за разрывных пуль 80 - 90 процентов раненых с проникающими ранениями грудной клетки имели открытый пневмоторакс». «Надо заметить, что "кукушки", в основном финские военнослужащие из фанатичных националистов, получившие превосходную снайперскую подготовку, доставляли нашим бойцам много хлопот. Но вскоре у нас появились отличные мастера по борьбе с ними - бывшие охотники, умевшие поражать белку и любого мелкого зверя в глаз, дабы не портить ценной шкурки. Были они, как правило, моими земляками - из сибирских мест».

«…раздумывая над тем, почему же среди врачей (в частности, хирургов) встречаются люди с грубыми руками и холодным сердцем, я выделил три причины: 1. Врач может быть беззлобным по натуре, даже добрым в каких-то житейских ситуациях, но у него самого отменное здоровье, он никогда ничем серьезно не болел и попросту не знает, что такое боль. Но это не значит, что врачу обязательно нужно пострадать самому, чтобы понимать боль других. Тысячи гуманных врачей никогда не испытывали на себе печальной участи своих пациентов, однако бережно, с пониманием обращаются с больными. 2. Врач может быть хирургом с такими неподготов­ленными для профессии руками, про которые в народе гово­рят: «Руки, как крюки!» Не умея делать все хорошо и легко, он мало заботится о состоянии больного во время опера­ции. Хоть как-нибудь получилось бы — о безболезненности и думать не приходится! Такие врачи напрасно пошли в хи­рур­гию, им следует как можно скорее менять специальность. 3. Врачом оказался просто черствый и грубый по натуре человек, которому чуждо любое страдание, кроме собственного. Такой патологический тип попадает и во врачебную среду, а ему в ней не место!»

Никогда раньше не смотрел церемонии открытия Олимпийских игр. Мне казалось, что это достаточно скучное зрелище. Лондонское шоу к моему собственному удивлению в целом понравилось, особенно первая половина. Фееричными были исторические инсценировки, завершившиеся появлением на стадионе олимпийских колец. Очень здорово обыграли прибытие королевы вместе с Джеймсом Бондом. Не забыли про ещё один символ - мистера Бина. Вообще, символов и брэндов режиссерам действа удалось вместить много. Заметил, что практически в каждой сцене участвовали инвалиды-колясочники. Подивился одеянию российской делегации, вернее одному её элементу - шляпе. Окрестил её про себя "аля Никита Сергеевич", хотя она, конечно, другого фасона, но напомнила именно о Хрущёве. Странно приветствовал проход российской команды Дмитрий Анатольевич - излишне серьёзно и пафосно. Устал после перелёта, подумал я.

Подумавши. Фундаментальные, исторически сложившиеся российские проблемы начинаются же с малого. Учебная практика. Заполнение дневника превращается в сочинительство и бутафорию. Знают все, но такие правила игры. Потом в масштабах государства эта малость вырастает, например, в пресловутые "потёмкинские деревни", всеобщую показуху.

Чем тётя, которая посмотрела всё выпуски "Давай поженимся", хуже парня, который пересмотрел кучу аниме-сериалов? Снобизм некоторых товарищей удивляет меня.

Говорят, ещё один умник вот-вот запилит жуйко-псто-бнвач аналог.

Бнвач - сборище специалистов по маркетингу. Почему экраны Plastic Logic никому особо неинтересны? Потому что здорово, когда на экран надо даже дышать с осторожностью, он быстро ломается, следовательно и продажи выше? Невыгодно запускать неубиваемую вещь?