Согласно августовскому исследованию портала Superjob, средняя зарплата интервьюера в Москве 30 тысяч рублей, в областных центрах — 16-20 тысяч рублей. Работа тяжелая: ходи целый день, стучись ко всем, умоляй поговорить...
http://www.kommersant.ru/doc/2800149
— Понятно, что соблазн подделать анкеты в таких условиях очень высок,— считает Дмитрий Рогозин, директор Центра методологии федеративных исследований РАНХиГС.— Недавно мы провели эксперимент в Вязниках, о результатах которого планируем рассказать в отдельной научной статье с говорящим названием: "Под(д)елки в бумажном поквартирном опросе". Суть эксперимента проста: заказали трем разным социологическим компаниям провести опрос 300 человек в этом городе, попросив их фиксировать не только ответы, но и отказы от ответа. А потом приехали в Вязники сами и прошли по отмеченным адресам. Выяснилось, что половина анкет была сфабрикована: вместо записанных квартир мы находили служебные помещения, вместо записанных людей — давно умерших хозяев давно проданных домов... Впрочем, соцслужбы оказались на разном уровне профессионализма: у одной фальшивыми были 68 процентов анкет, у другой — около 40 процентов.
It's not just you! http://img.bi looks down from here.
Предлагаю в дополнение к стокгольмскому синдрому ввести ещё один термин, например, "московский синдром". Это почти то же самое, но ещё с агрессией. То есть, террористы пытали кого-то, отбирали их собственность, налагали тяжёлые и унизительные ограничения свободы итп в течение достаточно долгого времени, и теперь жертва не только привязалась к своим мучителям и готова защищать их, но и активно хочет, чтобы круг жертв расширялся. Например, банда гопников терроризирует район, и когда они прессуют каких-то новых людей, бабки смотрят из окон и говорят: "Так их, ату их, будут знать как ходить тут по нашему району! А наши-то каковы, любого запинают!" Важно понимать, что, как и в случае оригинального стокгольмского синдрома, это чувство совершенно иррационально, потому что жертвам от расширения агрессии ровным счётом ничего не перепадёт, и их жизнь никак не станет легче, если их мучители запрессуют кого-то ещё. С другой стороны, если террористы проиграют, у них есть все шансы на улучшение жизни. Тем не менее, такой синдром есть реальная вещь, в качестве примеров в макрополитическом масштабе можно привести, например, евреев, поддерживающих христианские или мусульманские госрелигии, или гомосексуалов-сторонников психосекты и психиатрических репрессий. Почему я назвал данный феномен московским синдромом — это именно та причина, по которой русские вопреки всякой логике и здравому смысле продолжают поддерживать "своё" государство.