У Шаламова есть рассказ «Эсперанто». Реальный эсперантист Горазеев выведен там под именем Скоросеев и представлен как стукач и крохобор. Герой рассказа оказывается в Магадане после освобождения, ему некуда податься. И он случайно встречает стукача-Скоросеева, который обосновался в Магадане, выйдя из лагеря. Эсперантист предлагает переночевать у него, а на утро внезапно требует денег (– А деньги? – сказал Скоросеев. – А за койку, за ночевку. Ведь это же не бесплатно.)
Удивительно, сын не бегает и не кричит, что Шаламов оболгал его батю (ну да — рассказ как бы художественный, фамилия другая).
http://ru-prichal-ada.livejournal.com/298446.html
«Мой отец ушел на пенсию в 1956 году. Но и после этого он продолжал свою профессиональную деятельность, но уже как общественный деятель - именно так, потому что его деятельность просветителя, пропагандиста защиты природы и благотворителя была социально значима для Магадана. Курсы эсперантистов он вел бесплатно, читал лекции об охране природы, об уникальности Северной природы, обучал молодежь, выращивал и бесплатно дарил городу и горожанам уникальный посадочный материал для озеленения и обогащения личных подсобных участков новыми для северного города растениями. Им были разработаны и применяются до сих пор технологии пересадки крупномерных деревьев из леса на городские улицы в условиях жесткого климата Магадана. Он был одним из создателей и руководителей Магаданского отделения всероссийского общества охраны природы. Умер он, к сожалению, вдалеке от Магадана - в станице Крепостная Краснодарского края. Руководство Магаданской области и города Магадана не оказало никакой помощи для оформления его могилы или переноса тела в Магадан.
Я не знаю, знаком ли был Шаламов с моим отцом, что, скорее всего, вероятно, так как отец с начала 50-х годов вел активную общественную деятельность, несмотря на всяческие запреты. Что касается времен заключения, то это были очень тяжелые времена, особенно в первые годы, когда отцу пришлось работать на угольной шахте (именно "на", а не "в", так как он не работал в самой шахте, а только на переборке добытого угля). Он заболел тифом и чуть не умер. Как ни покажется трагикомичным, но эта болезнь спасла ему жизнь. Был приказ Сталина закрывать полностью территории, где проявится тиф. Единичные заболевания сразу же засекречивались и не указывались ни в одних документах. В противном случае всю Колыму закрыли бы на карантин. Осенью 1941 года на это пойти никто из руководства Дальстроя и УСВИТЛа не решился. Медики сделали все, чтобы вылечить отца. После этого его еще на год оставили при подсобном хозяйстве больницы. Дальнейшее отбывание "наказания" он совершал в подсобных хозяйствах УСВИТЛа и Магаданского Горкомунотдела. Так как он работал там агрономом, то это позволяло ему не только лучше питаться самому, но и помогать другим, а кое-кого он тем самым спас от смерти».