«...Кстати, мне, все–таки, вломили, но уже на выходе [из музея Рериха]. Вкратце так: я тогда грезил одной одухотворенной девой, и, в качестве свидания, она пригласила меня в этот филиал шамбалы. Смекнувши, что дело серьезное, я прихватил с собой три бутылки вкусного молдавского вина "Лидия". Началась, вобщем, экскурсия. Публика благоговейно внимала, а я с тоской поглядывал на девину жопу, терпеливо слушая причудливую смесь из мадам Блаватской и РенТв. Ничего не предвещало бури, но тут нам продемонстрировали какую–то обгрызенную пуговицу. Пуговицу, блядь, с интересной судьбой. Сделали ее в Атлантиде, потом она попала к кому–то из Рамзесов, потом в Грецию к Аристотелю, от него, ессно, к Саше Македонскому, далее — к (вычернуто цензурой), после распятия — малой скоростью была доставлена в Тибет. Ну ее там Рериху и вручили местные монахи за заслуги перед отечеством. И я как–то на автомате спросил, кто пуговицу туда припер–то? Раньше маршрут был вроде логичен, а тут явный исторический пробел.Может, обошлось бы просто презрительным взглядом, но я опрометчиво назвал пуговицу пуговицей, а это, оказывается, Самая Главная Печать Мира, или типа того. Меня попросили покинуть помещение. Особенно обидно было, что спутница моя заняла сразу и безоговорочно сторону моих гонителей. Но это предательство из высокодуховных соображений как–то осталось незамеченным. Вы, девушка, тоже уебывайте. Вобщем, на улице уже я вручил даме сумку с бухлом, чтобы прикурить, и весело спросил — ну чё, к тебе или ко мне? И это воздушное создание мало того, что резко и точно двинуло мне по яйцам коленом, так еще и грохнуло об асфальт сумку. И молча и не оборачиваясь ушло. Справедливости ради скажу, что одна бутылка уцелела и была в задумчивости выпита мной на задворках Пушкинского музея.»