Болото - глубокая впадина Огромного ока земли. Она плакала так долго, Что в слезах изошло это око И чахлой травой поросло. Но сквозь травы и злаки И белый пух смежённых ресниц - Пробегает зеленая искра, Чтобы снова погаснуть в болоте. И тогда говорят в деревнях Неизвестно откуда пришедшие Колдуны и косматые ведьмы: "Это шутит над вами болото. Это манит вас темная сила". И когда они так говорят, Старики осеняются знаменьем крестным, Пожилые - смеются, А у девушек - ясно видны За плечами белые крылья. Я прогнал тебя кнутом В полдень сквозь кусты, Чтоб дождаться здесь вдвоем Тихой пустоты. Вот — сидим с тобой на мху Посреди болот. Третий — месяц наверху — Искривил свой рот. Я, как ты, дитя дубрав, Лик мой также стерт. Тише вод и ниже трав — Захудалый черт. На дурацком колпаке Бубенец разлук. За плечами — вдалеке — Сеть речных излук… И сидим мы, дурачки, — Нежить, немочь вод. Зеленеют колпачки Задом наперед. Зачумленный сон воды, Ржавчина волны… Мы — забытые следы Чьей-то глубины… На весенней проталинке За вечерней молитвою — маленький Попик болотный виднеется. Ветхая ряска над кочкой Чернеется Чуть заметною точкой. И в безбурности зорь красноватых Не видать чертенят бесноватых, Но вечерняя прелесть Увила вкруг него свои тонкие руки… Предзакатные звуки, Легкий шелест. Тихонько он молится, Улыбается, клонится, Приподняв свою шляпу. И лягушке хромой, ковыляющей, Травой исцеляющей Перевяжет болящую лапу. Перекрестит и пустит гулять: «Вот, ступай в родимую гать. Душа моя рада Всякому гаду И всякому зверю И о всякой вере». И тихонько молится, Приподняв свою шляпу, За стебель, что клонится, За больную звериную лапу, И за римского папу. Не бойся пучины тряской — Спасет тебя черная ряска.