Утро после свадьбы сестры я встречал у родителей...
Нет, не так.

Поскольку свадьбу подруги своей сестры я не помню вообще после шести часов вечера (когда я перешёл на коньяк), то на свадьбе сеструхи я решил не накидываться. Это мне почти удалось, т.е. к моменту приезда в кафе в шесть вечера я уже отошёл от возлияний на выкупе и вёл себя вполне адекватно. В кафе так я вообще почти не пил и в итоге был бодр и скучен (трезв). Поэтому утро мне не грозило никаким похмельем.

Тут ещё одно отступление назад. Родители в чайник льют не напрямую из под крана (хотя вода у них хорошая), а сначала фильтруют через Гейзер.

Отступление третье: тем кто не бухал на выкупе и свадьбе предлагалась минералка Сарова (слабенькая, порядка 0.5 г/л), преимущественно негазированная и в поллитровых бутылках.

Итак, утро воскресенья, прежде чем ехать отмечать традиционный «второй день» и допивать всё что не выпито со вчера, мама решила поставить чайник. В Гейзере воды оказалось маловато, но под руку подвернулась бутылка с надписью Сарова и подписью «негазированная». Вот эту бутылку мама и долила в чайник.

Итак, утро после свадьбы своей сестры я встречал у родителей. Ласковое солнышко билось в плотные шторы, кошка спала на столе, по квартире струился играющий на струнах души аромат спирта. В семье из трёх химиков и одного программиста следует очень осторожно относиться к бесцветным жидкостям налитым в какую-либо тару. Будь то это пластиковая поллитровка или же десятилитровая канистра. Вообще, отец у меня пьёт мало, но вот делать всякие настойки любит. Вот и попалась маме под руку бутылка с наиважнейшим ингредиентом любой настойки — медицинским спиртом, который будучи залит в чайник довольно быстро выкипел.

Мораль — подписывайте склянки с реактивами. Ну а историю про то как коллега отца с похмелья раствор алюмината калия выпил, месяц провалялся в больницах и тем самым излечил себе язву, я в другой раз расскажу.

Многие любят в интернете шутить, что стоит один раз поискать в Интернете магазин с палаткой, так тебя до конца жизни будет АдСенс рекламой палаток доставать, не смотря на то что она куплена давно. Я расскажу вам как это будет.
Вначале никто ничего не заметит. Месяц или два люди будут жить ничего не подозревая.
Затем какой-то школьник решит, что давно не было шуток про палатки. Наберёт в Гугле "палатка купить в Москве", подождёт недельку и запостит на баш шутку про то что якобы палатка уже старая развалиться успела, наконец-то реклама палаток от АдСенса вновь обрела актуальность на день.
Прочитав эту шутку, какой-нибудь уроженец Апшеронска спроецирует ситуацию на себя, прикинет, сколько раз он искал в Интернете снарягу, припомнит, какая реклама ему в последнее время показывалась, введёт в Гугле "премиум носки купить в Москве", через день кликнет на первом предложении этих самых носок от АдСенса, купит, а ещё через день убедится, что больше ему носки купить не предлагают.
В этот момент экспериментатор обосрётся. И даже родит пару осторожных постов на популярном ресурсе микроблоггинга.
Народ проведёт свои эксперименты и в этот момент обосрутся все. Кто-то даже на хабр статью запилит.
Спустя месяц плачем и воем наполнится Интернет. Весь. И их тоже. И будут иски. И будут судебные разбирательства. И утонут прения сторон в технических терминах и отсылках на реальную обезличенность информации и недерминированность решений АдСенса и использовании статистических данных, да эвристик. И смолкнет всё. И будет признан Гугл не нарушающим законов. Ни ихних, ни наших, ни божьих.
Вот только всем кто что-то понимает при ходьбе знатно мешать будет ощущение зонда торчащего.

Не хайте АдСенс, потому что однажды он будет крепко держать вас за яйца, и будет он хуже анонимуса, ибо воистину ничего не будет ни забывать, ни прощать.

Я сидел в Макдональдсе на окраине города Владимира, пил кофе и смотрел на дорогу. Проехала машина и я подумал: «А ведь когда я допью свой кофе и поеду дальше, кто-то другой уже будет смотреть как проезжает моя машина». А вдруг этот кто-то, будет вовсе не "другой"? Вдруг это буду истинный Я? Что если то, что я сейчас осознаю как своё Я, существует лишь здесь и смотрит на эту дорогу? От человека к человеку сидящему на этом месте передаётся моё бытие, а беспечный ездок каждый раз уезжающий в закат — это кто-то совершенно другой?

Она шла по обочине пустынной ночной дороги где-то между Касимовом и Меленками. Белая курточка, светлые брюки, её силуэт был виден в дальнем свете фар. В этот тёмный летний час на дороге не было других машин, так что я сбросил скорость, поравнялся с ней и предложил подвезти в направлении Мурома. Видимо решив, что лицо моё достаточно интеллигентно, белокурое создание село в машину и я утопил газ, не нагружая её лишними расспросами. Минут через десять она не выдержала первой:

— Вы что, даже спросите как мне не страшно одной ночью к незнакомцу в машину садиться?
— А почему страшно должно быть вам, а не незнакомцу? В самый тёмный час ночи на забытой всеми дороге больше шансов подсадить к себе навью, чем живую девушку.
— Вы производите впечатление слишком взрослого человека, чтобы верить в сказки, — сказала она после секундного раздумья.
— То что я в них не верю, не мешает мне любить их.
— Ну ладно, а что если сказка явь и я действительно неупокоённый дух? — подыграла попутчица.
— Обрадуюсь, — сказал я и на секунду умолк. — Обрадуюсь тому, что нашёл подобную себе.
— В каком смысле «подобную»?
— Я подобрал вас неподалёку от кладбище. Ряд четвёртый, участок девятнадцатый, там в сырой земле нашёл я себе пристанище, после того как разбился на этой самой машине. Вот уже двадцать лет катаюсь я каждую ночь по этой дороге, иногда подбирая путников подобных вам, чтобы найти наконец таких же как я, ведь не может же быть так, чтобы такой я был один на всём свете?
— А вы умеете рассказывать сказки и щекотать нервы, — улыбнулась она. — Теперь моя очередь, после вон той заправки будет поворот направо, сворачивайте, пришло время завести вас в тёмный лес, к моему брату лешему.
Дорога на которую мы свернули поначалу была вполне приличной, но через пару поворотов и пяток километров превратилась в узенькую асфальтовую полоску меж двух плотных стен деревьев. Две машины здесь могли бы разминуться только используя обочину, а довершали картину ямы, которые не всегда удавалось объезжать. Похоже, что лицо моё было слишком невозмутимым, поэтому моя спутница на одной из развилок попросила съехать на грунтовку. Я был увлечён этой игрой, но красоту жеста и глухость мест оценил. Ни огонька, ни признака людей, только просека и лес по сторонам.
Ещё пара километров и мы подъехали к воротам какой-то базы отдыха с одиноко горящим фонарём. Девушка вышла из машины и сказала:
— Спасибо, что подвезли и за вашу сказку, но друзьям я сейчас её рассказывать не буду, они и так изволновались за меня.
Мы попрощались и я развернул машину на узеньком пятачке перед воротами и поехал обратно по грунтовке через лес. На одной из полян я увидел, что на северо-востоке уже светлеет небо, а значит скоро я вновь растворюсь в предрассветном тумане, чтобы следующей ночью снова появиться на дороге в своей бесконечной гонке за призраками.

У Дж. К. Джерома в «Трое на четырёх колёсах» есть страница про то что в Германии никто не ходит по газонам и даже немецкие собаки увидев табличку с надписью «Хождение по газону запрещено» никогда не поставят на этот газон лапу.
Пораскинул мозгами и решил, что это ведь может быть не выдумкой. Собак ведь могли обучить, что при наличии такой таблички (с точностью до формы и цвета), ступать на зелёную лужайку вокруг нельзя, иначе получишь "негативный фидбек" от хозяина или полицейского. Так что вполне реально. Собаки они ж не люди, они всё понимают.
Но пойдём дальше. Визуальный образ таблички «Хождение по газону запрещено» и таблички без надписи различается. Т.е. хорошо обученная собака будет понимать что запрет содержится в тексте, а не в табличке. Если идти дальше, то визуальный образ текста «Хождение по газону запрещено» и «Сидеть на газоне запрещено» тоже будет различаться и самые умные собаки будут понимать, что во втором случае на траву ступать можно.
Итого, мы приходим к мысли, что в некотором роде собаки умеют читать. Т.е. разбивать текст на слова и извлекать смысл. Ну, по крайней мере, если гарнитура и размер букв одинаковы¹.
Итого, двуногие, нет никакого качественного перехода от неразумных животных к человеку разумному. Просто вы обладаете большими когнитивными способностями, подобно тому как слон обладает большей массой.

¹ Распознавание при изменении размера букв и гарнитуры требует абстрактного мышления, показателем уровня которого является коэффициент IQ. Т.е. можно измерить и представить в виде числа

У меня вопрос, но начну с введение в то как я до него дошёл.
Допустим, у нас есть какой-то коллбэк, в качестве примера возьмём FutureCallback из всячески уважаемой мной библиотеки HttpCore.
Допустим также, что мы угорели по асинхронности и поэтому после того как коллбэк завершил свою работу, мы хотим сообщить об этом куда следует. Например, чтобы там новый запрос запустили или ещё чего.
Наивная имплементация будет выглядеть примерно так:

public class CompletingFutureCallback<T> implements FutureCallback {
    private final FutureCallback<? super T> callback;
    private final Runnable completionCallback;

    public CompletionFutureCallback(
        final FutureCallback<? super T> callback,
        final Runnable completionCallback)
    {
        this.callback = callback;
        this.completionCallback = completionCallback;
    }

    @Override
    public void cancelled() {
        callback.cancelled();
        completionCallback.run();
    }

    @Override
    public void completed(final T result) {
        callback.completed(result);
        completionCallback.run();
    }

    @Override
    public void failed(final Exception e) {
        callback.failed(e);
        completionCallback.run();
    }
}

Зоркий глаз сразу скажет: А что если коллбэк был написан говнокодером и он кинет unchecked exception в ответ на вызов cancelled, completed или failed? Тогда completionCallback вызван не будет. Ладно, переделаем на finally. Далее уже рассматриваем рефакторинг одной функции, благо все они однотипные:

@Override
public void cancelled() {
    try {
        callback.cancelled();
    } finally {
        completionCallback.run();
    }
}

Зоркий глаз возразит ещё раз: А что если оба коллбэка написаны одним и тем же говнокодером и completionCallback.run() так же кинет unchecked exception? Да, после того как unchecked exception кинул callback.cancelled(). Даже если мы где-то снаружи ловим все Throwable, то информация о первом эксепшене будет безвозвратно потеряна.
В этот момент перфекционист вырывает клок волос из головы и призывает в помощь try-with-resources:

class Completer implements AutoCloseable {
    private final Runnable completionCallback;

    public Completer(final Runnable completionCallback) {
        this.completionCallback = completionCallback;
    }

    @Override
    public void close() {
        completionCallback.run();
    }
}

public class CompletingFutureCallback<T> implements FutureCallback<T> {
    …
    @Override
    public void cancelled() {
        try (Completer completer = new Completer(completionCallback)) {
            callback.cancelled();
        }
    }
    …
}

Вот теперь всё предельно корректно:
Если callback кинет исключение, то completer.close() так же будет вызван, и если он также кинет исключение, то это второе исключение будет добавлено к первому в список suppressed и при печати стек-трейса его будет видно и можно будет поанализировать.
Ну а если callback отработал как следует, то completer.close() так же будет вызван, а если исключение, if any, будет также проброшено наружу.

Тут на днях всеми нежно игнорируемый @dy спросил суеверный ли я. Пришло время признаться: да, возомнивший себя аватарой Шивы Хётворк суеверен. Причём суеверие ужас какое: мол, если следовать определённым правилам (как правило, совпадающим с большинством суеверий), то будешь фартовый. Если не будешь следовать — critical miss раз за разом.
Я не шучу, реально так, всю жизнь фартовым себя считал, и каждый раз когда отступал от самим себе установленных правил, получал череду хуеты.
Про хуету неохота, расскажу прохладную про фартовость:

В классе эдак седьмом или восьмом был май. Училка английского была классной руководительницей у класса который как раз выпускался и под пластиной оргстекла у неё образовалась новенькая коллективная фоточка выпускаемого класса. Впечатление было такое, что отношения у неё с классом были замечательные. Ещё у училки этой был сын, классе эдак в третьем, который учился в той же школе, при этом был с шилом в жопе. Это всё что нам требуется для предисловия.
Итак, мир, труд, май, под оргстеклом фотка, на столе — ваза с подаренной выпускниками розой, роза в воде, окно возле стола открыто настежь. Перемена перед уроком английского. С одноклассниками страдаем хуетой, играем в догонялки и всякое такое. В какой-то момент я оказываюсь в коридоре, а Денис Буркин или Илья Студенский держит изнутри дверь класса, которая открывается в коридор. Я дёргаю дверь что есть мочи, в какой-то момент держащий отпускает ручку: резкий перепад давлений и вазу роняет потоков воздуха из окна.
Ваза не разбилась, нет. Но вот вода из неё вытекает, заливается под оргстекло и портит фотку. Садимся по местам, ждём училку, я готовлю извинения которые всё равно не спасут от истерики. Атмосфера гнетущая надо всеми.
Входит училка. Говорит дежурную фразу типа Stand still and straight, мы встаём, садимся. Беды она пока не видит. Дверь класса приоткрывается, заглядывает её сын, просит требовательно денег на какую-то вкусняшку, получает и уходя недовольно резко хлопает дверью. Вазу опять сшибает потоком воздуха, вода снова льётся под оргстекло. Она паникует, пытается исправить ситуацию и постоянно приговаривает «Ну как же так, родной сын...». Илья с Денисом смотрят на меня и говорят «Вот это повезло...»
В общем, это только один эпизод, но он врезался в память.

Ну и децл про суеверия: если вдруг проехал мимо нужного поворота на ТЦ, куда собирался заехать, то не разворачиваюсь, а просто решаю в этот раз за покупками не ехать, потому что «Не судьба».

В этот пасмурный день ничто не предвещало беды.
Х-ворк отправился в ТЦ Мега "Тёплый стан" за смыслом жизни и чем-нибудь пожрать.
Первая ошибка в объективной реальности обнаружилась, когда в фудкорте в KFC вместо заказанных шести стрипсов выдали девять (денег взяли как зашесть, да). В этот момент Х-ворк начал осознавать, что смотреть надо в оба.
Насытившись смыслом жизни, наш герой отправился пополнять запасы еды в имеющийся тут же Ашан.
На ровных рядах полок лежали колбасы, грудинки, карбонаты и постные сосиски. Это были единственные сосиски в этом ряду мясных деликатесов. Вернее не единственные, ибо их присутствовало два вида: «Сосиски "Постные" с капустой» и «Сосиски "Постные" с паприкой». По 100 и 105 рублей за пачку ≈350 г.
Поняв, что без обмана жизнь скучна, Х-ворк обошёл ещё два ряда и таки нашёл обычные сосиски за 115 рублей. Тоже без мяса, но тут хотя бы была попытка покупателя обмануть, что придавала ситуации немного пикантности, а сосискам — вкуса.

Покончив с закупками, искатель приключений отправился в путь, чтобы встретиться с другими искателями приключений на станции Севастопольская.
На пересечении МКАДа и Калужского шоссе взгляд зацепился за странную незавершённую постройку строящуюся по принципу монолита. Через несколько секунд пришло осознание того, что данная постройка предназначена быть ничем иным как храмом Б-жьим.
Как никогда в этот момент чувствовалась победа человеческого разума над недостатком скреп, которые бы удерживали вместе кирпичи обычной слабодуховной постройки.

Вслед за разбудившим меня рассветом, пришла белочка. Белочка была заключена в
образ шершня сидевшего на предплечье и рассматривающего меня своими фасетчатыми
глазами. Я видел его настолько чётко и в таких мелких деталях, что мне
показалось, что существует шершень только в моей голове, а на руке сидит всего
лишь проекция моих мыслей на окружающую действительность. Внезапно шершень
дважды моргнул. Я понимаю разумом, что насекомые с фасетчатыми глазами моргать
не могут, но этот шершень, существовавший лишь на грани моего бреда и
реальности, действительно моргал, каждым сегментом глаз по отдельности и
синхронно.
— Тттали-и-ифа кккуми-и-и, — прожужжал шершень и в доказательство своей
серьёзности укусил меня.
Я не знаю, куда он потом исчез, потому что меня вообще секунд 10-15 занимала
только боль в руке. Для шершня являющегося плодом воображения, этот оставлял
вполне материальные следы.
Повинуясь совету шершня я встал и пошёл. Нужно хотя бы подорожник найти, чтобы
к месту укуса приложить. Когда я вставал с гамака, в левой стороне груди
неприятно кольнуло. "Давненько у меня не было приступов межрёберной невралгии",
подумал я.
Лес был наполнен лучами рассвета и ещё не проснувшийся мозг даже не пытался
искать путь осмысленно. Я просто брёл и думал о том как красив лес и как же
болит место укуса. Минут через пять я наткнулся на тропинку, а возле неё стал
высматривать подходящий лист подорожника. Нашёл взглядом, склонился чтобы
сорвать, приложил к руке, а когда стал разгибаться, в груди кольнуло так что на
мгновенье потемнело в глазах. Неприятные мысли полезли в голову и я закрыл
глаза стараясь прислушаться к организму и понять, что же со мной творится.
Почему кололо в груди я так и не понял, но зато понял, что чувствую какое-то
направление, как будто шило в заднице указывает, что если пойти вот чуть правее
той сосны и дальше держать направление, то можно найти что-то интересное.
Решив, что утро всё равно не задалось, я решил последовать хотя бы желаниям
шила. Тем более, что чем дальше я шёл по чувствуемому направлению, тем яснее
оно было. Через пять минут я вспомнил, на всякий случай, как находить юг по
часам и солнцу и в какой стороне трасса. Через десять минут я уже не шёл, а
бежал через лес, столь сильным было чувство, что я уже близко.
Я выбежал на залитую солнцем поляну и остановился. Чувство направления
исчезло. Поляна сама по себе казалась достаточно красивой, чтобы сюда бежать,
но тут я обратил внимание на чириканье и писк. На участке травы, запутавшись
лапкой во вьюнке, пищал птенец, а над ним в истерике летала синица. Я оборвал
вьюнок с двух сторон сантиметрах в пяти от лапки, чтобы птенец мог сам
выбраться, но тут понял, что этот птенец мне очень напоминает шершня — он
казался столь же чётким, что реальность столь детального восприятия казалась
сном.
— Биги, — чирикнул птенец и побежал с поляны в сторону леса.
Смотря в след ему я задумался о том, что никогда ещё природа так много не
разговаривала со мной и не являлась мне в столь чётких образах. Тут в груди
кольнуло так, словно сердце кто-то схватил рукой в кольчужной перчатке. В
глазах потемнело и я осел на одно колено. Когда земля перестала вертеться перед
глазами и я смог поднять взгляд, то увидел, что из-за деревьев вышел леший.
Леший был высотой больше трёх метров и был весь словно соткан из густого
чёрного дыма. Я не мог сосредоточить взгляд на нём — он словно постоянно
расплывался и ускользал от внимания. В этот момент мне действительно стало
страшно, потому что птенец и шершень были чёткими, их образы были частью меня,
а это чудище частью меня не было и вовсе мне не хотелось знать частью чего оно
было.
— Ты пришёл умирать не в то место, человек, — пророкотал леший.
— Я и не собираюсь умирать, — ответил я тихо и стараясь сдержать дрожь в
голосе.
Смех обрушился на меня. Смеялся леший, смеялись сосны вокруг поляны, смеялся
черничник под ногами. Лишь с края поляны, на меня молча смотрел птенец и во
взгляде его было столько грусти и сострадания, что мне стало страшно от
осознания того, что леший не шутит. Леший подошёл ближе, опустился на корточки
и взглянул на меня сверху вниз:
— Я так долго ждал, когда кто-то придёт и сменит меня. Я так устал помогать
птенцам и ежам, змеям и насекомым в этом лесу. А ты говоришь, что не
собираешься умирать? — В этот раз его голос не был рокотом. Он был насмешливым,
каким мог бы быть голос у кота поймавшего мышь.
Насмешливым был не только голос, но и взгляд и ухмылка. Я осознал что вижу его
глаза очень чётко, в отличие от лоскутов дыма, из которого состояло его тело,
глаза были мне ясно видны. Белки были почти чёрными, все покрытые сетью
сосудов, и цвет их был такой, как если бы кровь в них давно свернулась и
высохла. А в центре были зрачки, обычные зрачки, такие же как у меня — серые с
голубым. Обычные зрачки обычного человека. Меня передёрнуло — откуда у чудовища
что-то человеческое? Кто его должен сменить? Додумать леший не дал:
— Не трясись ты от страха. Я не буду тебя убивать, твоя смерть и так уже
прописана в твоём сердце. Но вот вопрос, что ты успеешь до смерти сделать? Ты
много делал не так, ты, как и я когда-то, возомнил себя выше других, считал что
злоба может вести как путеводная звезда, что ты выбираешь правила по которым
жить, и что мир создан для того чтобы служить тебе. Ты оскорблял, ненавидел,
ломал, а существ поменьше — просто уничтожал ради потехи. — Он протянул мне
свою дымчатую руку, а на ней лежал погубленный мной в детстве воронёнок.
— Смотри, — сказал он и обвёл второй рукой поляну. Всюду лежали расстрелянные
из воздушки лягушки, убитые пчёлы, раздавленные ради потехи пауки-сенокосцы,
сотни тварей убитых намеренно ради потехи. И над всем этим кладбищем насекомых,
гадов и мелких животных парило облако порождённой ненависти, грубых слов,
отказов в помощи людям, самодовольства и эгоцентризма.
— Количество принесённого тобой бессистемного зла сильно больше принесённого
добра. За тобой должок. Пришло время уменьшать энтропию. Ты можешь сделать это
до смерти, либо же тебе соткут тело из страданий, и ты будешь долгие годы
заточён в нём, будешь, как я сейчас, искать облегчения страданий лишь в том
чтобы помогать живым существам чей срок ещё не пришёл.
Леший на мгновенье коснулся дымчатой рукой моего лба и каждую клетку моего
тела пронзило болью. Я почувствовал как больно сейчас в этом лесу ужу, который
еле уполз от напавшего на него ужа, я почувствовал как голодно упустившему ужа
ежу, я почувствовал даже боль рыб в садке у рыбаков на озере.
— Чувствуешь? — спросил леший. — Я бы не давал тебе выбора, а просто оставил
тебя с этими страданиями наедине, но таковы уж правила игры, мироздание даёт
всем возможность исправить ошибки. Исправляй же, твоё время на исходе.
Леший растворился в воздухе, а я снова очутился на пустой поляне покрытой
травой и черничником. Чувство направления снова вернулось ко мне. В этот раз
меня тянуло сразу в нескольких направлениях. Я не стал ждать пока в груди снова
кольнёт, а просто пошёл в направлении, которое чувствовалось лучше всего.
Идти пришлось всего несколько сот метров — в яму вырытую под мусор сидел ёж и
не мог выбраться. При моём приближении он зарычал, а когда я протянул руку,
чтобы достать его из ямы — укусил. Я отдёрнул руку и стал думал, что это всё
какой-то бред и не стоит помогать тем кто так реагирует на помощь. Над ухом
прозвучал злорадный смех лешего. Вспомнив испытываемую им боль, я снял
футболку и прихватив ей ежа, вытащил его на волю. На душе полегчало, я как
будто почувствовал как уменьшился мой долг перед миром и как легче стало тело.
Меня вновь тянуло во множестве направлений, мироздание снова требовало от меня
платы за всё сделанное за жизнь. В районе сердца снова кольнуло и я снова пошёл
в направлении, которое чувствовалось сильнее всего. В этот раз это оказался
крот провалившийся в закопанную трёхлитровую банку — кто догадался поставить
лесу такую ловушку? Помня укус ежа я решил не вытаскивать крота, а выкопать
банку и вытрясти крота из неё. Пока я рыл землю руками, я дважды наткнулся на
закопанные вокруг осколки. Три пореза и куча ссадин — руки ныли и болели, но
крот таки оказался на свободе. Пришло время и дальше уменьшать энтропию.
Прошло часа два моей трудотерапии, тело требовало отдыха, каждое новое усилие
ради кого-то отдавалось в душе злобной усталостью, я понимал что скоро просто
свалюсь от усталости, но уже старался просто механически продолжать помогать
зверью в лесу. Чутьё вывело меня к чайке, которая запуталась в бечёвке на
берегу и не могла выбраться. Как же громко она кричала... Она продолжала
кричать и клеваться когда я попытался распутать бечёвку и освободить её лапы.
Уставшие пальцы болели и не слушались меня, мне так хотелось бросить эту чайку.
Я ругался сквозь зубы, но продолжал свои попытки помочь, не смотря на её
сопротивление. Мне уже почти удалось освободить одну лапу, когда чайка
совершила последнюю в своей жизни ошибку — она укусила туда же, куда утром
укусил шершень. Осатанев от боли я схватил чайку за голову и тело и крутанул в
разные стороны. Никогда не сворачивал шеи птицам. Никогда до этого. Я
чувствовал как сквозь мои руки уходит её жизнь и чувствовал облегчение от того
что чайка больше не кричит, чувствовал, что совершил поступок не чуждый моей
натуре. Я встал и пошёл к поляне. У меня осталось только одно чувство
направления. Я шёл и думал о том что первый раз за утро ощутил умиротворение,
мне больше не надо никуда бежать и никому помогать. На исходе своей жизни я
смог проявить честность и остаться собой — злым и свободным.
До поляны я не дошёл совсем чуть-чуть. Боль рванула грудь и тьма навсегда
заволокла мои веки и я упал навзничь. Из последних сил перевернулся на спину и
положил руку на сердце, которое устало биться. Душа парила над телом, и вокруг
неё скапливались жалящие душу лоскуты дыма — моё новое тело. Начинался новый
этап моего существования.