https://vk.com/@libertarian_public-matematika-na-strazhe-libertarianstva-teoriya-igr-agentskie "ОБОСНОВЫВАЕМ ЛИБЕРТАРИАНСТВО С ПОМОЩЬЮ ПИТОНА На протяжении десятилетий, пока модель Тьебу оставалась на ближайшей периферии академического дискурса в public choice, её применяли для двух случаев. Первый — сугубо пространственный экономический анализ. Двухмерный случай, где «центры», к которым присоединяются агенты – это локальные общественные блага (бассейны или публичные библиотеки), финансируемые из местных бюджетов. Второй —анализ формирования партий в идеологическом пространстве политических взглядов. Метод главных компонент показал, что в большинстве стран и культур этих измерений два, поэтому в следующий раз, когда будете делать мемы о политических координатах, знайте, что этот ваш выбор научно обоснован. В какой-то момент времени дискурсу понадобился сумасшедший либертарианец, который взглянул на модель Тьебу и сказал – «А что если соединить пространственные и идеологические размерности и сделать наши центры предоставления локальных общественных благ центрами предоставления ВСЕХ общественных благ, включая законотворчество и обеспечение правопорядка? Тогда у нас получится система, очень похожая на то, что мы называем контрактными юрисдикциями.» Предположим, что у есть четыре измерения (два географических и два идеологических), нормирующихся к единичному отрезку. И есть две контрактные юрисдикции, обе базирующиеся в географических координатах (0,5; 0,5), только первая имеет координаты (0;0), а вторая – (1;1). Грубо говоря, первая – это авторитарный левый гулаг, а вторая – капиталистический рай, но конторы зарегистрированы через дорогу. И жители окрестностей смогут подписываться как к первой, так и ко второй, в зависимости от своих предпочтений и движимые мотивом минимизации общих издержек. Транспортные издержки, таким образом, переопределяются как преференциальные и суммируются из географических и идеологических издержек. Это выражается в желании потребителей ходить в общественный бассейн поближе к дому, но при этом потребитель готов пройти пару кварталов, только чтобы не плавать в одной луже с коммунистами. В чем же смысл системы контрактных юрисдикций с точки зрения модели Тьебу? В чем ее потенциал с точки зрения увеличения потребительской полезности по сравнению с альтернативами? Все очень просто: в текущих реалиях, система «территориальных юрисдикций» присоединяет агентов к себе, по дефолту учитывая лишь два измерения – пространственные. Экстерриториальные контрактные юрисдикции позволят принимать во внимание не только «географические», но и «идеологические» преференцинальные издержки, приводя к более эффективному равновесию, с точки зрения минимизации издержек её агентов. Для иллюстрации модели и для свидетельства тому, что авторы – не простые пустозвоны, я написал несколько программ на Питоне, которые по сути являются агентскими моделями контрактных юрисдикций в духе Тьебу. Для более чёткой формализации код написан для ряда систем изначальных допущений, и файлы в формате .ipynb выложены в открытый доступ с подробнейшими комментариями, чтобы каждый мог в своем Джупитере поиграться с переменными и полюбоваться своими собственными графиками территориального разбиения агентов на контрактные юрисдикции. Всего создано несколько моделей:..."

Слухи о важности государства для образования оказались слишком преувеличены: https://fee.org/articles/how-underground-private-schools-are-outperforming-government-schools-in-developing-nations/ "How Underground Private Schools Are Outperforming Government Schools in Developing Nations The success of entrepreneurs in developing countries at meeting the demand for education is quite impressive, especially when compared to the failures of the government alternative. In a very limited sense, there is private education in the developed world, but private schools are almost always heavily regulated by the government. There is also the issue of compulsory attendance laws. Competition in schooling that is unapproved by government bureaucrats is prohibited since attendance does not qualify as actual “education” in the eyes of the government. Therefore, we lack the means to compare an actual free market in education with government schooling. In underdeveloped nations, however, because societies are much poorer, governments lack the resources to crack down on underground private schools. In his book The Beautiful Tree, James Tooley explored and researched numerous poor countries including India, Nigeria, Ghana, Kenya, and China. He described a recurring theme of government education officials not even being aware of private schools for the poor. Usually, they balked at the idea. Private schooling is generally regarded as a luxury for the rich. In cases where government agents did know of the schools, regulation was rarely enforced. Officials did not always visit schools in poor areas, and when they did, a bribe was enough to get them to leave. Tooley’s research showed low-cost, private, usually unregulated schooling to be a thriving market in many areas. In Nigeria, for instance, Tooley wrote: …we’d found 32 private schools in the shantytown of Makoko, none recognized by the government, and estimated that around 70 percent of schoolchildren in Makoko went to private school. In the poor areas of Lagos State more generally, we’d estimated that 75 percent of all schoolchildren were in private schools, of which only some were registered with the government. Writing of a visit to India, he commented: Everywhere among the little stores and workshops were little private schools! I could see handwritten signs pointing to them even here on the edge of the slums. In rural Gansu, China, Tooley’s team located 586 private schools in the villages. “Officially,” there were only 26 schools in Gansu, all of which were government schools in the larger towns. It was a matter of policy in China to deny these private schools existed. After all, China had already declared that universal public primary school had been achieved. Tooley’s research, therefore, provides unique insight into comparing government schooling with private alternatives. [...] Key Findings The studies that Tooley organized in India, Nigeria, Ghana, and China comparing government schools with both private recognized and unrecognized schools confirmed his experiences on the ground interacting with parents and teachers. Below is his summary of the results: Class sizes were smaller in both types of private schools than in public schools Both types of private schools had higher teacher commitment—in the percentage of teachers teaching when our researchers called unannounced. Only on one quality input—the provision of playgrounds—were government schools superior to both types of private schools across all studies. Children in both types of private schools, in general, scored higher on standardized tests in key curriculum subjects than did children in government schools. The higher standards in private schools were usually maintained for a small fraction of the per-pupil teacher cost in government schools."

Феминизм здорового человека: https://www.libertarianism.org/columns/feminism-does-not-demand-collectivism "Feminism Does Not Demand Collectivism by Elizabeth Nolan Brown Libertarian feminists offer a thoroughly individualist version of feminist thought rather than the common collectivist understanding. Collectivism: the practice or principle of giving a group priority over each individual in it Individualism: a social theory favoring freedom of action for individuals over collective or state control “But…isn’t feminism collectivist?” As a self-proclaimed libertarian feminist, that’s a question I’m confronted with frequently—and not without some good reason. After all, libertarianism is a political philosophy concerned with maximizing individual liberty, while feminism in its most prevalent form today tends to be heavy on groupthink, government solutions, and prioritizing an alleged greater good over freedom of expression, free association, and personal autonomy. Yet there’s nothing inherent in feminist philosophy and activism that says it has to be this way. Throughout the history of modern feminist movements, tensions have arisen between individualist or libertarian feminists and their counterparts of more collectivist and socialist bents. Within these divisions lie disagreements that are prone to plague many movements. Consider a set of related questions: Should social change come from voluntary action or top-down tactics? Can we count on spontaneous order and markets to produce equitable conditions for different groups of people? What is the end goal, actually—equality of opportunity or equality of outcomes? How much should identity matter under the law? Feminists have also been long divided over questions of womanhood and manhood, femininity and masculinity. Consider another set of questions: Is biology destiny? Are ladies from Venus and men from Mars? Is gender a construct? A binary? Will boys be boys? Can women “have it all?” To libertarian feminists, the first set of questions is simple. The only way true social change can happen is without the use of government force—i.e., by changing hearts and minds, rather than changing the laws. In policy terms, our goals are to tear down state-sanctioned sexism where it still exists—whether that sexism seems to benefit men or women more—and advocate for systems where sex and gender are irrelevant to how one is treated by agents of the state. Equality of outcomes is an okay thing to desire but not an okay thing to accomplish through legislative fiat (from a moral or practical perspective). While often framed as well-intentioned attempts to correct for historic discrimination, trying to officially give women a “leg up” over men only winds up enshrining a separate-but-equal status under the law—a status that will backfire against women ultimately. Considering all of this, our answers to the second set of questions are somewhat irrelevant. Sure, individual libertarian feminists might have strong and differing opinions on them. But when we get the state out of sex and gender, we rightly return these topics to the realms of science, philosophy, business, religion, and personal relationships.[...]"

https://fee.org/articles/how-free-trade-liberated-women-from-housework/ "How Free Trade Liberated Women from Housework Chelsea Follett US tariffs will thus target and raise the cost of appliances that have been key to women’s empowerment historically. t is an underappreciated fact that women are hit particularly hard by the United States’ ever-increasing tariffs on imports and burgeoning trade war with China (and, possibly, other countries as well). Recently another set of tariffs on imports took effect, raising prices on hundreds of goods especially important to women, including foodstuffs and appliances. It may sound trite—or worse—to associate these goods primarily with women. But economic history clearly shows that labor-saving appliances and ready-made food products save women time, thereby expanding their opportunities, and allowing them to improve their education and skills, pursue employment outside the home, and do other things they value. The Market Freed up Women's Time Consider just one appliance that the administration’s tariffs have hit especially hard: the washing machine. Just a century ago, women would spend at least one full day of their already overburdened week soaking, stirring, boiling, wringing, hanging, deodorizing, starching, and then folding and ironing their household laundry. Today, the washing machine reduces the amount of weekly active work on laundry to around an hour. As University of Cambridge economist Ha-Joon Chang has noted, “Without the washing machine, the scale of change in the role of women in society and in family dynamics would not have been nearly as dramatic.” Yet the US recently placed a 25 percent tariff on Samsung and LG washing machines from South Korea and has tariffed the foreign steel and aluminum used in American-made washers. As a result, the price of these machines has already increased by 17 percent. The new tariffs will increase the cost of countless goods that have freed women’s time and dramatically improved gender equality, helping make two-earner households possible. Consumers will see heftier price tags on vacuum cleaners, sewing machines, refrigerators, dishwashers, kitchen waste disposers, blenders, food processors, toaster ovens, microwaves, kitchen ranges and ovens, slow cookers, and virtually all other appliances. (The full list of products targeted by the latest tariffs is 194-pages-long.) The increase in cost will represent an abrupt change for the worse after global trade liberalization previously lowered the cost of many those same goods over the past decades. Reducing the Burden of Housework The tariffs will thus target and raise the cost of appliances that have been key to women’s empowerment historically. Thanks in part to the affordability of everyday kitchen appliances, cooking has changed from a necessary, labor-intensive task to a largely optional activity in the United States. Back in the days of churning butter and baking one’s own bread, food preparation consumed as much time as a full-time job. But by 2008, the average American spent around an hour on food preparation each day, and from the mid-1960s to 2008, women more than halved the amount of time spent on food preparation. Yet women still cook more than men in the United States, and so any increase in the cost of kitchen appliances is a tax on items that women use the most..."

https://discours.io/articles/social/mihail-svetov-nikto-iz-nashih-praviteley-za-sto-let-ne-svyazyval-svoe-buduschee-so-stranoy "Михаил Светов — главный популяризатор либертарианства‌ в России, оппозиционный политик и видеоблогер; автор ток-шоу на YouTube, в котором он задает политикам, журналистам и деятелям культуры неудобные вопросы. Мы встретились с Михаилом, чтобы обсудить патриотизм, наркотики, номенклатуру, свидетелей Иеговы и борьбу за свободу. — Недавно ты выступил с лекцией о патриотизме‌. Расскажи вкратце для тех, кто на ней не был, кто с твоей точки зрения является патриотом, а кто нет? — Патриоты — это люди, которые имеют гражданскую позицию, готовы отстаивать свои права и свободы. Врагами гражданского общества являются самозванцы, которые называют себя патриотами последние сто лет и под видом патриотизма подсовывают нам репрессивные законы. Эти люди истребляли нас в Советском Союзе, они ограбили наш народ в 90-х и продолжают держать его в закрепощенном состоянии сегодня. Это номенклатура — люди, контролирующие рычаги власти и, как неизбежное следствие, использующие эту власть для собственного обогащения, для расширения привилегий. Это не имеет никакого отношения к патриотизму. И мне очень жалко и обидно, что оппозиция не обращается к патриотической риторике — это грандиозная ошибка. Пора отнять у власти монополию на использование таких слов и таких категорий. Если мы это сделаем, оппозиция окажется в куда более выгодном положении, чем была последние 30 лет. — Ты не считаешь патриотами тех, кто находится у власти, принимает законы и управляет их применением? — Сегодня в России — однозначно нет, потому что никто из правящей элиты не связывает свое будущее и будущее своих детей со страной, которой они управляют. Это доходит до абсурда. Посмотрите, вот у нас был Юрий Михайлович Лужков, член Верховного президиума «Единой России», восемнадцать лет работал мэром Москвы— и куда он уехал, как только потерял свою должность? Сначала в Швейцарию, затем в Австрию. Как это вообще может быть? Почему к нам не едет мэр Нью-Йорка или Вены? А мэр Москвы взял и уехал в Австрию, хотя он контролировал этот город восемнадцать лет. Что ж ему здесь не нравится? Ему собственные законы не нравятся! Мы то же самое можем сказать про любого чиновника. Почему дочь министра Сергея Лаврова живет в стране вероятного противника, в Соединенных Штатах? Как может быть, что сын Мизулиной, той самой, которая дала нам закон о гей-пропаганде и прочий кошмар, живет в Бельгии? Почему дочь Пескова живет во Франции и пьет там дорогое шампанское? У этого всего есть логика: эти люди рассматривают нашу страну как кормовую базу, не связывают с ней свое будущее, мечтают отсюда уехать. Это все началось еще с советского времени. Потомки генсеков, дети Сталина, Хрущева точно так же живут в Соединенных Штатах. Никто из наших правителей за сто лет не связывал свое будущее, свою жизнь со страной, которую контролировал. Разумеется, они относились к ней по-скотски, как к тяглому скоту, с которого нужно снять три шкуры, потом загнать Западу и переехать туда. Эти люди не являются патриотами, они являются врагами русского народа..."

https://twitter.com/navalny/status/1010792468277874689 "Это не концерт ко дню милиции. Это не выступление звезды эстрады. Это не собрание Гербалайфа. Это либертарианец @msvetov лекцию о политике читает. Так что никакой деполитизации и деморализации нет. Просто работать надо и люди придут. Политика - это работа."

https://medium.com/@dsboiko/как-либертарианцам-относится-к-повышению-пенсионного-возраста-929c7914dd2e " Повышение пенсионного возраста=повышению налогов на труд в самой циничной форме! Сокращение пенсионного возраста не является мерой по отказу от государственного пенсионного обеспечения. Наоборот, это мера по ее сохранению на более продолжительный период. Собственно об этом прямо говорит господин Кудрин в своей знаменитой статье “Старение населения и угроза бюджетного кризиса” в журнале “Вопросы экономики” 2012 года № 3, в которой он обосновывает необходимость повышения пенсионного возраста именно с целью сохранения устойчивого государственного бюджета. Таким образом, повышение пенсионного возраста предпринимается с целью балансировки государственного бюджета за счет отодвигания срока оплаты по пенсионным обязательствам, которые приняло на себя государство, а при этом период “стрижки овец”, простите, сбора страховых взносов увеличивается. Повышение пенсионного возраста — это мера по пролонгации действия финансовой пирамиды государственной пенсионной системы. [...] Решение № 3 Повышение пенсионного возраста Правительство выбрало стратегию повышения пенсионного возраста исходя из наименьшего сопротивления. Экономически активные граждане слишком заняты своей повседневной жизнью — учебой, личной жизнью, работой, семьей, детьми. У них нет особо свободного времени, нет навыков объединения для сопротивления, они слабо информированы. Им можно легко наврать про растущий возраст жизни и про то, что во всем “цивилизованном мире” подняли пенсионный возраст. Пенсионный возраст в большинстве своем они воспринимают как что-то далекое и нереальное. Поэтому власть так легко «одарила» эту часть населения пенсионными накоплениями, а потом так же легко лишила её этих накоплений. В 2002 году граждане, родившиеся после 1967 года, были включены в программу накопительной пенсии, на которую выделили 6% от страховых пенсионных взносов. Однако в 2014 году действие программы было прекращено вначале временно, а потом навсегда. Государство сочло, что финансовые средства, выделяемые на балансировку бюджета Пенсионного фонда России, выгоднее потратить на вновь приобретенный Крым. Пенсионный возраст повышают, потому что власти ожидают наименьшего сопротивления от трудоспособного населения."

https://medium.com/@dsboiko/пенсия-как-оправдание-государства-e98afd7d29f1 "Пенсия как оправдание государства Пенсионная система — это величайший соблазн и обман со стороны государства. Государство подкупает людей, обещая относительно достойную жизнь в будущем на пенсии, при этом отбирая уже сегодня громадные суммы в виде налогов и страховых взносов. С самого начала возникновения современных пенсионных систем мы имеем дело с ловким политическим манипулированием со стороны государства, когда в обмен на обещание социального обеспечения в нетрудоспособном состоянии, людей — работников и работодателей — обирают сегодня. Тем более, что обещанного многие просто не дождутся. В 1889 г. при активном участии Отто фон Бисмарка был принят Закон о страховании по инвалидности и возрасту. Он охватывал всех рабочих, а также служащих с годовым доходом до 2 000 рейхсмарок в год и предусматривал выход на пенсию по достижении 70 лет. При этом не делалось различий между мужчинами и женщинами, а также между рабочими и чиновниками. Бисмарк при ведении института государственной преследовал следующие политические цели: во-первых, воспрепятствовать распространению социалистических идей, а во-вторых, связать граждан патерналистическими узами с государством. Примечательно, что средняя продолжительность жизни в Германии в то время оставляла для мужчин 40,6 года, для женщин — 44 года. Застрахованные лица, как правило, не достигали пенсионного возраста, поэтому получение пенсии по старости было весьма редким исключением. В целом без разницы, какие системы государственного пенсионного обеспечения существуют — солидарные или накопительные, либо какой-нибудь сложный коктейль из той и другой. Солидарная система предполагает, что государство принуждает работающих сегодня оплачивать пенсии пожилым гарантируя принудить следующие поколения оплачивать уже их пенсию. Таким образом, вместо принципа индивидуальной социальной поддержки в рамках семьи или создания собственного страховочного капитала на старость посредством накоплений, государство внедряет принцип так называемой “солидарной ответственности поколений”. Другими словами, вместо того, чтобы самим заботиться о своем будущем, людей приучали к мысли о том, что государство о них позаботиться. Тем самым, государственная пенсионная система, основанная на принципе “солидарной ответственности поколений”, фактически стало важнейшим аргументом, оправдывающим существование государства. Но пенсионная система, основанная на так называемой “солидарности поколений”, по сути своей является перераспределительной, то есть у кого-то надо взять, чтобы кому-то дать. Такая система эффективно и даже с выгодой для государства функционирует, когда количество работающих существенно превосходит число пенсионеров, а пенсии не очень велики. Но вставь на путь подкупа граждан, государство постепенно вынужденно расширять число получателей пенсии и увеличивать саму пенсию. Электоральная демократия, которая в той или иной форме распространилась в течение XIX-XX вв. во всем мире сделало пенсионеров очень влиятельной в политическом плане социальной стратой. Успехи медицины, приведшие к существенному увеличению продолжительности жизни и “демографический переход” в XX веке, когда уровень рождаемости в экономически развитых странах существенно снизился, привели к смене демографического баланса в сторону существенного увеличения доли старших возрастов. Теперь на одного пенсионера приходиться в лучшем случае два работающих, а к 2030 году один работающий должен будет содержать одного пенсионера. Поэтому распределительные пенсионные системы, основанные на принципе солидарности поколений, ведут в настоящее время государства к коллапсу."