Андрей Толоконников, отец Надежды: «...Если бы в их песне-молитве, в стиле заменного распева, было «Богородица, изгони ОРАНЖЕВУЮ УГРОЗУ», Pussy Riot не посадили бы в СИЗО, а пригласили выступать на Манежную вместе с "Любэ" развлекать полупьяную толпу, привезенную на автобусах из деревни Срань Господня для создания лживой телевизионной картинки триумфа президента на федеральных каналах.» http://grani.ru/Politics/Russia/Politzeki/m.196409.html

«Мужчина ударил девушку – «православный» Александр Босых, помощник вице-премьера Рагозина, ударил участницу пикета в защиту уже арестованных девушек-певичек. Так ведь и начиналось всё с того, что Тер-Оганьяна ударил кулаков в лицо от имени православия Владимир Салимон, редактор журнала «Золотой век», если не ошибаюсь. Потом Салимона оправдывали, что был пьяный – хотя это, вообще-то, отягчающее обстоятельство. А что, Рагозин с его призывами к превентивному ядерному удару по США – лучше? А Чаплин с призывом посылать русскую армию подавлять оранжевую заразу – миротворец? Вы понимаете, большевики – это дворовые хулиганы, прикрывшиеся первой попавшейся идеологией. Это попросту мордобойцы. Путин этим даже бравирует. И все политологические ухищрения в этом смысле – мимо кассы. Они почему боятся ненасильственного сопротивления? Потому что они как раз машут перед лицом – моим, вашим – кулаками и издевательски щурятся – «А чё? Я же тебя не тронул, так?!» Ну, потом всё-таки не выдерживают и кулаком в лицо, в лицо… Соответственно, они убеждены, что и Ганди только и хочет ткнуть кулаком в их драгоценную физиономию, просто маскируется…» http://yakov-krotov.livejournal.com/1391909.html

«Я вот как-то сидел в кафе, где за соседним столиком расположилась весьма колоритная парочка. Это были вполне "конкретные" пацаны, бэкграунд которых легко угадывался по густой татуированности. По случаю жаркого лета они были сильно расстегнуты, и их внушительные нательные кресты ярко золотились в лучах столичного заката. Они сидели, попивали пивко, что-то тихо перетирали. В ответ на какую-то не расслышанную мною реплику одного из них другой принялся хохотать так, как будто этому смеху его обучили когда-то в лагерной самодеятельности, где он играл роль, допустим, Мефистофеля. "Ну, ты, Валер, даешь", - сквозь демонический хохот выдавливал из себя хохочущий. Затем вдруг резко посерьезнел, лицо его сделалось строгим и даже отчасти угрожающим. И он сказал: "Все-таки ты, Валер, можешь опошлить даже самую святую х..ню! Ты, Валер, бога не трогай! Я ведь верующий, Валер, не забывай, Я ведь, Валер, могу и..." Он не закончил, но было понятно и так.»