Вот кстати интересная паста про то как в евросовке при помощи психосектантов обходят закон о запрете пыток, истязаний и телесных наказаний. Автор - Даниил Константинов.
А вы знаете, что в австрийских тюрьмах по утрам открывают автоматические двери камер и вы можете свободно выйти в коридор и пройтись до спортплощадки или тренажерного зала? Об этом мне поведал ингуш Руха, лежа на нижнем шконаре в высоких угги и затягиваясь в темноте сигаретой. У него борода и печатка на руке с черным камнем под камень Каабы. Он из древнего и знатного рода, сосланного при Сталине в Казахстан. Вместе с пятью подельниками Руха обвиняется в бандитизме и множестве ограблений, на языке УК зовущихся разбоем. По версии следствия, они грабили клубы с игровыми автоматами, которые были к тому моменту уже запрещены. А раз запрещены, значит можно свободно грабить.
— Утром двери открываются, — говорит мне Руха. Выходишь, а в коридоре — ящики с фруктами, представляешь. Ящики с фруктами в тюрьме. Бесплатно, за счет государства. У европейцев такая идея — права человека. Наказание — это лишение свободы, а остальное в пакет не входит. Зек должен быть здоров и накормлен в том, числе фруктами. Здорово!
Вместе с группой земляков Руха по каким-то своим делам оказался в Австрии, где они решили «отработать европейских лохов». Отрабатывали много и решительно, в результате чего и попали в австрийскую тюрьму.
— Тюрьма в форме колодца, с двориком посередине, только квадратная, — рассказывает Руха. Там есть все: телефонная будка, тренажерный зал, баскетбольная площадка. Днем ты свободно перемещаешься по территории тюрьмы, а на ночь тебя закрывают в камеру. Хочешь, звони по телефону или играй в баскетбол — никакого принуждения.
Мы уже давно прекратили общаться по политические, религиозные или национальные темы, чтобы не ругаться каждый раз. У каждого своя правда, «каждый кулик свое болото хвалит». Теперь мы только курим в полутьме и общаемся на нейтральные темы: о тюремном быте (здесь и за рубежом), о книгах и фильмах, о спорте. Австрийская неволя произвела на Руху неизгладимое впечатление.
— Понимаешь, у них не так как у нас. Нет «воровского», «черного», нет общих понятий. Всем правят Гэнги — банды, построенные обычно по земляческому принципу. Ну там черные гэнги, албанские и сербские. Ух, сербы лютуют, конечно. Драгдиллер там больше значит, чем Вор. Барыги всем заправляют. Если у тебя есть наркотики, значит есть деньги, а это — власть.
Руха тянет сигарету и смотрит в потолок.
— В первый день мы вышли, там одни черные. Заняли все, оккупировали. Выходишь на баскетбольную площадку — играют только они. У телефонного аппарата тоже они. Выстроятся в очередь и никого не пускают. Я подошел аккуратно к одному в телефонной будке и показываю на часы — мол, пора бы уже поделиться. А он мне: «What? What motherfucker you say?». И я сразу все понял. За ночь мы наплавили зубных щееток, наделали заточек. Все наши: чеченцы, ингуши, грузины, русские. И на утро забрали у них все. И басктетбольную площадку и телефонную будку и коридоры. Я бил этого мавафака прямо в телефонной будке — трубкой. А вечером мы сплели коней, застрелились из ружей в окна и пошла дорога. Европейцы дивятся, нет ведь у них дороги в тюрьме, не признают они воровское, говорю. А у нас уже траффик. Всего. Сигареты, чай, наркотики. Барыги сразу подобрели, поделились. А на утро зашел ОМОН. Ну, как ОМОН, что там у них? И заходят, представь, без касок, без амуниции, без дубинок. В черных брюках и белых рубашках — карательный отряд. А на руках — боксерские перчатки, только большие, те, что помягче. Ну, чтобы больно особо не было и синяков не оставляло. Я же говорю — права человека.
Руха вдруг мрачнеет и тихо добавляет:
— Впрочем, есть у них страшная штука — Бетон называется. Когда ты плохо себя ведешь и шатаешь режим, тебя не бьют и не сажают в карцер. Считается, что ты — психические неуравновешен и тебя надо лечить. Ведут к врачу (такой «доктор Смерть») и колют Бетон. Не знаю, что это, но очень страшно. Становишься овощем. Сначала ненадолго, а если упорствуешь то и совсем, наверное. Здесь, в России я таких видел только после долгого лечения в дурдоме.
Я тушу сигарету и спрашиваю:
— А тебе кололи Бетон?
— Кололи, — чуть слышно отзывается Руха, — пора спать.
Он отворачивается и задергивает занавеску на шконке.
